And it's hard to dance with a devil on your back, so shake him off (c)
ДжунДа, 346 слов- Чёрт... - Уэда в очередной раз оглушительно чихнул и потянулся за чистой салфеткой.
Простуда, как всегда и бывает, подкралась незаметно и немилосердно расстроила все планы.
Тацуя вздохнул и с тяжелым сердцем набрал номер лучшего друга.
- Моши моши? - жизнерадостный голос Джунно согревал даже через километры проводов.
- Привет. Я звоню сказать, что не смогу сегодня. Я заболел...
Уэда сразу почувствовал, как Джунно перестал улыбаться:
- Температура есть? Что-нибудь пил? Нет? Так, сейчас же ложись в постель. Я скоро приеду.
Уэда не успел и слова сказать, как в трубке послышались лишь короткие гудки. Он позвонил ещё раз, и ещё раз, и ещё, но никто не отвечал. Тогда он начал закидывать Джунно ворохом смсок: от успокаивающих "Я справлюсь сам. Не волнуйся!" до гневных "Бака! Не смей приезжать! Заразишься, я тебя лечить не буду!"
Как раз, когда Уэда в очередной раз обрывал телефон и одновременно пытался заварить себе чай, в дверь позвонили.
За дверью, конечно же, стоял Тагучи, с огромным пакетом в руках. Жестом прервав все возмущения, он недовольно посмотрел на босые ноги Уэды, поставил пакет, быстро разделся и молча повел друга за руку в спальню. Там он всё так же молча уложил удивленного и оттого несопротивляющегося Уэду в кровать, накрыл его пледом и направился на кухню. Спустя некоторое время Джунно вернулся с чашкой чая, горстью таблеток и грелкой.
Температура была высокая, судя по тому, как он озабоченно нахмурился, забрав у Уэды градусник.
Наконец, все лекарства были выпиты, а больной укутан одеялом по самый нос.
- А теперь попробуй поспать, - Джунно хотел было подняться и уйти, когда Уэда схватил его за руку:
- Спасибо, но правда не стоило приезжать.
Тагучи лучезарно улыбнулся и сжал пальцы друга:
- Стоило.
- Но у тебя спектакль на носу. Не хочу, чтоб ты заболел! - заволновался Тацуя.
- Я пью поддерживающие иммунитет лекарства, так что всё нормально. Не надо так переживать!
- Да кто переживает вообще?! - Уэда отнял у Джунно руку, зарылся в одеяло и закрыл глаза.
Тагучи понимающе рассмеялся, невесомо коснулся волос друга и вышел из комнаты.
Это будет долгая ночь, и ему не помешает чашка крепкого чая.
ДжунДа, 339 слов- Что это ты такой счастливый с утра пораньше?
Уэда зашёл в гримерку, отчаянно зевая, и сразу обратил внимание на друга, который сидел напротив зеркала и лучезарно улыбался своему отражению. Джунно крутанулся в кресле и, всё так же улыбаясь, радостно помахал рукой: - Тат-чан, охаё! А я, кажется,... влюбился.
Уэда на несколько секунд завис и удивленно посмотрел на сияющего Тагучи:
- О... ну, поздравляю!... Здорово, рад за тебя!
Радости он, впрочем, совсем не чувствовал. Поглубже запрятав непонятные ощущения, Татцуя натянуто улыбнулся и отвлёкся на так кстати вошедших в комнату остальных участников группы.
После того разговора Джунно продолжал светиться, как лампочка, но ничего больше не рассказывал. Уэда и не спрашивал, но всё сильнее мрачнел. Он никак не мог разобраться в себе, а самокопание только ухудшало его состояние. Умом он понимал, что должен радоваться за друга и за его, наверняка, прекрасно складывающуюся личную жизнь. Но не получалось. Совсем. Внутри что-то свербило и болело, мучительно тянуло из него силы. Что это и от чего, объяснить себе Уэда не мог, или не хотел. Впервые за многие годы он прятал голову в песок.
Группа, конечно, заметила состояние товарища. Джунно безуспешно пытался поднять ему настроение, раз уж выяснить, что случилось, не получалось. Каме лишь молча хлопал по плечу в конце рабочего дня. Мару наблюдал, но тоже хранил молчание. Уэда был им за это благодарен, как никогда.
Как-то заходя в гримерку очередным ранним утром, Уэда испытал чувство дежавю. Но на этот раз Джунно не улыбался. От вопроса Татцуя всё же удержаться не смог:
- Ну как твоя влюбленность?
Джунно в ответ лишь задумчиво посмотрел на друга и, будто что-то решив про себя, встал и подошёл к Уэде почти вплотную. Тот удивленно отпрянул, но его вдруг обняли и притянули к себе.
- Тат-чан, ты дурак.
Татцуя нахмурился и предпринял слабую попытку высвободиться. Отпускать его однако никто не собирался. Его лишь прижали сильнее.
Уэда осторожно поднял руки и неуверенно обнял друга в ответ. Впервые за эти несколько дней ему стало спокойно. Те болезненные ощущения пропали, и он, наконец, вздохнул глубоко и свободно.
- Да, я дурак. Влюбленный дурак.
ДжунДа, 456 словУэда волновался. Даже не так. Он сходил с ума от волнения. Причина была проста: Джунно весь день не отвечал на звонки и сообщения. У него должны были быть съёмки сольного клипа где-то за чертой города, а у Татцуи запись в агентстве. Расписание друг друга они знали.
Когда утром Уэда, как всегда, отправил сообщение с пожеланием доброго утра и хорошего дня, и не получил молниеносного ответа, он не придал этому особого значения. Прождал минут десять, не больше, и успокоил себя мыслями, что Джунно занят или спит по дороге на место съёмок.
Проверив телефон в перерыв и не обнаружив ни пропущенных звонков, ни смс, Татцуя нахмурился. Это было странно. Даже если Тагучи был очень занят, ему всегда удавалось выделить минуту и отправить Уэде короткое послание.
Вчерашний вечер прошёл спокойно. Правда, Уэда снова ворчал, что Джунно улыбается всем без разбору. Но ведь в самом деле, нельзя же так. Впрочем, когда они прощались, всё было в порядке, и Джунно обещал позвонить на следующий день, как только появится возможность.
А сейчас стояла тишина. И эта тишина немного настораживала. Уэда несколько раз набрал номер Джунно, но услышал только однотонные бесконечные гудки. Он осторожно отложил телефон в сторону, задумался, а затем резко схватил его и начал набирать сообщение.
В следующий перерыв Уэда отправил ещё два. С огромным трудом он уговорил себя, что звонить одногруппникам и менеджеру глупо, и, проигнорировав свернувшийся в животе нервный узел, ушел работать дальше.
По дороге к дому Джунно Уэда без остановки звонил, матерился и сжимал челюсти. Взвинченный до предела, он поднялся на нужный этаж и открыл дверь. Ключами от своих квартир они обменялись недавно, на всякий случай. Но Уэда и не думал, что этот случай представится так скоро.
В квартире никого не было. Неприбранная кровать и разбросанные вещи говорили о том, что хозяин квартиры утром очень спешил. Татцуя нервно потер лоб, в очередной раз набрал номер друга и вздрогнул, когда тишину внезапно прорезала знакомая мелодия. Уэда пошёл на звук, уже зная, что увидит. На кухне на столе рядом с кружкой с недопитым кофе лежал телефон Джунно.
В тот же момент открылась входная дверь, и в квартиру буквально влетел растрёпанный Тагучи.
- Тат-чан! Ты здесь! Я идиот! Я забыл телефон дома! Прости! Я знаю, ты волновался! А твой новый номер я ещё не запомнил, и ни у кого не было...
Бешеный поток речи Джунно прервал нервный смешок Уэды. Он прикрыл рукой лицо и устало сполз по стене на пол. Тагучи, чуть помедлив, аккуратно сел рядом.
- Уэда?...
Тот покачал головой и рассмеялся. Татцую трясло. Трясло от облегчения. Наконец, он успокоился и уткнулся лбом Джунно в плечо.
- Я мнительный идиот.
Тагучи мягко улыбнулся и взял Уэду за руку.
- Прости.
Татцуя переплел их пальцы и твердо произнёс:
- Но пока ты не выучишь мой номер телефона, из дома не выйдешь.
ПиТайске, 152 словаТомохиса никогда не думал, что он мазохист. Никогда не думал, что боль может быть такой сладкой. Это пугало, совсем немного, совсем чуть-чуть. Он с какой-то странной отрешенностью наблюдал за непривычным для себя состоянием. Его бросало из крайности в крайность: уныние сменялось приступами эйфории, внутренняя лёгкость и любовь ко всему миру тянущей нутро болью и удушием. И ему это нравилось. Он чувствовал себя живым. Он чувствовал. И это опьяняло. Хотелось сходить с ума. Хотелось делать глупости. Хотелось устроить революцию. Хотелось... его. Он мог обойтись одним словом, одним взглядом, одной улыбкой. Но чтобы это было для него. Самыми опасными были внезапные приливы нежности. Раздирающее желание всё бросить, плюнуть на всё и всех, приехать и обнять. Крепко-крепко. Уткнуться носом в волосы, вздохнуть и прошептать, что всё хорошо, он рядом, а больше ему ничего не нужно. Просто быть рядом.
Томохиса никогда не думал, что он мазохист. Что он влюбится в кохая, он тоже никогда не думал.
ПиТайске, 425 слов- Моши-моши? Ямашита-кун?
Сорвался. Не выдержал.
Когда последний раз они встречались? Месяца три назад? Четыре? Когда последний раз он получал от Тайске смску, на которую, как и на многие другие до неё, забыл или не хотел ответить? Общение как-то само сошло на нет. Слишком много работы, слишком мало свободного времени.
А как всё начиналось? Восторженный кохай с яркими глазами и до невозможности красивой улыбкой, семпай, внимательно слушащий каждое слово и втайне ловящий каждый жест маленького эльфа, как Ямашита про себя прозвал Фуджигаю. В какой-то момент всего этого стало слишком много. И Томохиса испугался. Испугался чего-то непонятного, испугался себя. И не нашёл ничего лучше, как отдалиться. Немного. Совсем чуть-чуть. А вышло всё вот так.
Иногда возвращаясь домой после тяжелого дня, Ямашита ловил себя на мысли написать кохаю. Но что-то всё же удерживало. Чувство вины? Страх того, что он уже не нужен? Томохиса и сам не знал. Но почти каждую бесонную ночь набирал и удалял сообщения, не отправляя. Он не знал, что писать. Обычное "Привет! Как дела?" не позволяла внезапно проснувшаяся совесть, а фразы типо "Прости, что не писал. Я хочу тебя увидеть. Давай встретимся." напоминали дорамы.
Набраться смелости и позвонить
было ещё сложнее.
Но сегодня отчего-то ещё с утра голову не покидала абсолютно дурацкая мысль: напиться и позвонить. Ямашита стойко отбрасывал её в самый дальний уголок сознания, но она упрямо скреблась и всячески отвлекала от работы.
Внезапно освободившийся вечер Томохиса встретил в баре. Напиться не получилось или скорее не захотелось - всё та же проклятая совесть нашёптывала, что это будет слишком по-свински по отношению к Фуджигае. Должен же быть предел.
И теперь, пока в трубке раздавались лишь монотонные гудки, Ямашита нервно стискивал в руке телефон и в панике пытался придумать, что сказать.
Сбросить вызов он не успел:
- Моши-моши? Ямашита-кун?
В горле внезапно пересохло:
- Привет, Фуджигая-кун... Как дела? - Томохиса мысленно ударил себя по лбу за безусловно гениальную идею и взмолился всем богам, чтобы кохай не послал его куда подальше.
Но кохай лишь радостно ответил: - Неплохо. Подготовка к туру в самом разгаре. А у...
- Да! У вас же новый альбом вышел. Поздравляю! - тут же перебил Ямашита.
- Спасибо.
- Не за что, - Томохиса прикусил язык, чтобы не сказать ещё какую-нибудь глупость.
- Ямашита-кун?
- Мм?
- ... Я тоже скучал.
В голосе Фуджигаи слышалась улыбка, и Ямашите вдруг резко захотелось не только слышать её.
- Тайске? - он почувствовал, как кохай замер.
- Да?
- Приезжай?
Фуджигая вдруг звонко рассмеялся, и Ямашита подумал, что это самый прекрасный звук на свете. И ему было совершенно плевать, что всё это напоминало романтическую дораму.
Простуда, как всегда и бывает, подкралась незаметно и немилосердно расстроила все планы.
Тацуя вздохнул и с тяжелым сердцем набрал номер лучшего друга.
- Моши моши? - жизнерадостный голос Джунно согревал даже через километры проводов.
- Привет. Я звоню сказать, что не смогу сегодня. Я заболел...
Уэда сразу почувствовал, как Джунно перестал улыбаться:
- Температура есть? Что-нибудь пил? Нет? Так, сейчас же ложись в постель. Я скоро приеду.
Уэда не успел и слова сказать, как в трубке послышались лишь короткие гудки. Он позвонил ещё раз, и ещё раз, и ещё, но никто не отвечал. Тогда он начал закидывать Джунно ворохом смсок: от успокаивающих "Я справлюсь сам. Не волнуйся!" до гневных "Бака! Не смей приезжать! Заразишься, я тебя лечить не буду!"
Как раз, когда Уэда в очередной раз обрывал телефон и одновременно пытался заварить себе чай, в дверь позвонили.
За дверью, конечно же, стоял Тагучи, с огромным пакетом в руках. Жестом прервав все возмущения, он недовольно посмотрел на босые ноги Уэды, поставил пакет, быстро разделся и молча повел друга за руку в спальню. Там он всё так же молча уложил удивленного и оттого несопротивляющегося Уэду в кровать, накрыл его пледом и направился на кухню. Спустя некоторое время Джунно вернулся с чашкой чая, горстью таблеток и грелкой.
Температура была высокая, судя по тому, как он озабоченно нахмурился, забрав у Уэды градусник.
Наконец, все лекарства были выпиты, а больной укутан одеялом по самый нос.
- А теперь попробуй поспать, - Джунно хотел было подняться и уйти, когда Уэда схватил его за руку:
- Спасибо, но правда не стоило приезжать.
Тагучи лучезарно улыбнулся и сжал пальцы друга:
- Стоило.
- Но у тебя спектакль на носу. Не хочу, чтоб ты заболел! - заволновался Тацуя.
- Я пью поддерживающие иммунитет лекарства, так что всё нормально. Не надо так переживать!
- Да кто переживает вообще?! - Уэда отнял у Джунно руку, зарылся в одеяло и закрыл глаза.
Тагучи понимающе рассмеялся, невесомо коснулся волос друга и вышел из комнаты.
Это будет долгая ночь, и ему не помешает чашка крепкого чая.
ДжунДа, 339 слов- Что это ты такой счастливый с утра пораньше?
Уэда зашёл в гримерку, отчаянно зевая, и сразу обратил внимание на друга, который сидел напротив зеркала и лучезарно улыбался своему отражению. Джунно крутанулся в кресле и, всё так же улыбаясь, радостно помахал рукой: - Тат-чан, охаё! А я, кажется,... влюбился.
Уэда на несколько секунд завис и удивленно посмотрел на сияющего Тагучи:
- О... ну, поздравляю!... Здорово, рад за тебя!
Радости он, впрочем, совсем не чувствовал. Поглубже запрятав непонятные ощущения, Татцуя натянуто улыбнулся и отвлёкся на так кстати вошедших в комнату остальных участников группы.
После того разговора Джунно продолжал светиться, как лампочка, но ничего больше не рассказывал. Уэда и не спрашивал, но всё сильнее мрачнел. Он никак не мог разобраться в себе, а самокопание только ухудшало его состояние. Умом он понимал, что должен радоваться за друга и за его, наверняка, прекрасно складывающуюся личную жизнь. Но не получалось. Совсем. Внутри что-то свербило и болело, мучительно тянуло из него силы. Что это и от чего, объяснить себе Уэда не мог, или не хотел. Впервые за многие годы он прятал голову в песок.
Группа, конечно, заметила состояние товарища. Джунно безуспешно пытался поднять ему настроение, раз уж выяснить, что случилось, не получалось. Каме лишь молча хлопал по плечу в конце рабочего дня. Мару наблюдал, но тоже хранил молчание. Уэда был им за это благодарен, как никогда.
Как-то заходя в гримерку очередным ранним утром, Уэда испытал чувство дежавю. Но на этот раз Джунно не улыбался. От вопроса Татцуя всё же удержаться не смог:
- Ну как твоя влюбленность?
Джунно в ответ лишь задумчиво посмотрел на друга и, будто что-то решив про себя, встал и подошёл к Уэде почти вплотную. Тот удивленно отпрянул, но его вдруг обняли и притянули к себе.
- Тат-чан, ты дурак.
Татцуя нахмурился и предпринял слабую попытку высвободиться. Отпускать его однако никто не собирался. Его лишь прижали сильнее.
Уэда осторожно поднял руки и неуверенно обнял друга в ответ. Впервые за эти несколько дней ему стало спокойно. Те болезненные ощущения пропали, и он, наконец, вздохнул глубоко и свободно.
- Да, я дурак. Влюбленный дурак.
ДжунДа, 456 словУэда волновался. Даже не так. Он сходил с ума от волнения. Причина была проста: Джунно весь день не отвечал на звонки и сообщения. У него должны были быть съёмки сольного клипа где-то за чертой города, а у Татцуи запись в агентстве. Расписание друг друга они знали.
Когда утром Уэда, как всегда, отправил сообщение с пожеланием доброго утра и хорошего дня, и не получил молниеносного ответа, он не придал этому особого значения. Прождал минут десять, не больше, и успокоил себя мыслями, что Джунно занят или спит по дороге на место съёмок.
Проверив телефон в перерыв и не обнаружив ни пропущенных звонков, ни смс, Татцуя нахмурился. Это было странно. Даже если Тагучи был очень занят, ему всегда удавалось выделить минуту и отправить Уэде короткое послание.
Вчерашний вечер прошёл спокойно. Правда, Уэда снова ворчал, что Джунно улыбается всем без разбору. Но ведь в самом деле, нельзя же так. Впрочем, когда они прощались, всё было в порядке, и Джунно обещал позвонить на следующий день, как только появится возможность.
А сейчас стояла тишина. И эта тишина немного настораживала. Уэда несколько раз набрал номер Джунно, но услышал только однотонные бесконечные гудки. Он осторожно отложил телефон в сторону, задумался, а затем резко схватил его и начал набирать сообщение.
В следующий перерыв Уэда отправил ещё два. С огромным трудом он уговорил себя, что звонить одногруппникам и менеджеру глупо, и, проигнорировав свернувшийся в животе нервный узел, ушел работать дальше.
По дороге к дому Джунно Уэда без остановки звонил, матерился и сжимал челюсти. Взвинченный до предела, он поднялся на нужный этаж и открыл дверь. Ключами от своих квартир они обменялись недавно, на всякий случай. Но Уэда и не думал, что этот случай представится так скоро.
В квартире никого не было. Неприбранная кровать и разбросанные вещи говорили о том, что хозяин квартиры утром очень спешил. Татцуя нервно потер лоб, в очередной раз набрал номер друга и вздрогнул, когда тишину внезапно прорезала знакомая мелодия. Уэда пошёл на звук, уже зная, что увидит. На кухне на столе рядом с кружкой с недопитым кофе лежал телефон Джунно.
В тот же момент открылась входная дверь, и в квартиру буквально влетел растрёпанный Тагучи.
- Тат-чан! Ты здесь! Я идиот! Я забыл телефон дома! Прости! Я знаю, ты волновался! А твой новый номер я ещё не запомнил, и ни у кого не было...
Бешеный поток речи Джунно прервал нервный смешок Уэды. Он прикрыл рукой лицо и устало сполз по стене на пол. Тагучи, чуть помедлив, аккуратно сел рядом.
- Уэда?...
Тот покачал головой и рассмеялся. Татцую трясло. Трясло от облегчения. Наконец, он успокоился и уткнулся лбом Джунно в плечо.
- Я мнительный идиот.
Тагучи мягко улыбнулся и взял Уэду за руку.
- Прости.
Татцуя переплел их пальцы и твердо произнёс:
- Но пока ты не выучишь мой номер телефона, из дома не выйдешь.
ПиТайске, 152 словаТомохиса никогда не думал, что он мазохист. Никогда не думал, что боль может быть такой сладкой. Это пугало, совсем немного, совсем чуть-чуть. Он с какой-то странной отрешенностью наблюдал за непривычным для себя состоянием. Его бросало из крайности в крайность: уныние сменялось приступами эйфории, внутренняя лёгкость и любовь ко всему миру тянущей нутро болью и удушием. И ему это нравилось. Он чувствовал себя живым. Он чувствовал. И это опьяняло. Хотелось сходить с ума. Хотелось делать глупости. Хотелось устроить революцию. Хотелось... его. Он мог обойтись одним словом, одним взглядом, одной улыбкой. Но чтобы это было для него. Самыми опасными были внезапные приливы нежности. Раздирающее желание всё бросить, плюнуть на всё и всех, приехать и обнять. Крепко-крепко. Уткнуться носом в волосы, вздохнуть и прошептать, что всё хорошо, он рядом, а больше ему ничего не нужно. Просто быть рядом.
Томохиса никогда не думал, что он мазохист. Что он влюбится в кохая, он тоже никогда не думал.
ПиТайске, 425 слов- Моши-моши? Ямашита-кун?
Сорвался. Не выдержал.
Когда последний раз они встречались? Месяца три назад? Четыре? Когда последний раз он получал от Тайске смску, на которую, как и на многие другие до неё, забыл или не хотел ответить? Общение как-то само сошло на нет. Слишком много работы, слишком мало свободного времени.
А как всё начиналось? Восторженный кохай с яркими глазами и до невозможности красивой улыбкой, семпай, внимательно слушащий каждое слово и втайне ловящий каждый жест маленького эльфа, как Ямашита про себя прозвал Фуджигаю. В какой-то момент всего этого стало слишком много. И Томохиса испугался. Испугался чего-то непонятного, испугался себя. И не нашёл ничего лучше, как отдалиться. Немного. Совсем чуть-чуть. А вышло всё вот так.
Иногда возвращаясь домой после тяжелого дня, Ямашита ловил себя на мысли написать кохаю. Но что-то всё же удерживало. Чувство вины? Страх того, что он уже не нужен? Томохиса и сам не знал. Но почти каждую бесонную ночь набирал и удалял сообщения, не отправляя. Он не знал, что писать. Обычное "Привет! Как дела?" не позволяла внезапно проснувшаяся совесть, а фразы типо "Прости, что не писал. Я хочу тебя увидеть. Давай встретимся." напоминали дорамы.
Набраться смелости и позвонить
было ещё сложнее.
Но сегодня отчего-то ещё с утра голову не покидала абсолютно дурацкая мысль: напиться и позвонить. Ямашита стойко отбрасывал её в самый дальний уголок сознания, но она упрямо скреблась и всячески отвлекала от работы.
Внезапно освободившийся вечер Томохиса встретил в баре. Напиться не получилось или скорее не захотелось - всё та же проклятая совесть нашёптывала, что это будет слишком по-свински по отношению к Фуджигае. Должен же быть предел.
И теперь, пока в трубке раздавались лишь монотонные гудки, Ямашита нервно стискивал в руке телефон и в панике пытался придумать, что сказать.
Сбросить вызов он не успел:
- Моши-моши? Ямашита-кун?
В горле внезапно пересохло:
- Привет, Фуджигая-кун... Как дела? - Томохиса мысленно ударил себя по лбу за безусловно гениальную идею и взмолился всем богам, чтобы кохай не послал его куда подальше.
Но кохай лишь радостно ответил: - Неплохо. Подготовка к туру в самом разгаре. А у...
- Да! У вас же новый альбом вышел. Поздравляю! - тут же перебил Ямашита.
- Спасибо.
- Не за что, - Томохиса прикусил язык, чтобы не сказать ещё какую-нибудь глупость.
- Ямашита-кун?
- Мм?
- ... Я тоже скучал.
В голосе Фуджигаи слышалась улыбка, и Ямашите вдруг резко захотелось не только слышать её.
- Тайске? - он почувствовал, как кохай замер.
- Да?
- Приезжай?
Фуджигая вдруг звонко рассмеялся, и Ямашита подумал, что это самый прекрасный звук на свете. И ему было совершенно плевать, что всё это напоминало романтическую дораму.